Неточные совпадения
После обычных вопросов о желании их вступить
в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их
смысл, но не могла.
Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда всё больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.
Чувство это теперь было еще сильнее, чем прежде; еще менее, чем прежде, он чувствовал себя способным понять
смысл смерти, и еще ужаснее представлялась ему ее неизбежность; но теперь, благодаря близости жены,
чувство это не приводило его
в отчаяние: он, несмотря на смерть, чувствовал необходимость жить и любить.
Не
в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных
чувствах,
в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано более ради оскорбления, чем
в точном
смысле…
Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь
в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские
чувства чем-то вроде уродства или болезни и не однажды выражал свое удивление, почему не посадили
в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница
в Москве.]
Марфенька сияла, как херувим, — красотой, всей прелестью расцветшей розы, и
в этот день явилась
в ней новая черта, новый
смысл в лице, новое
чувство, выражавшееся
в задумчивой улыбке и
в висевших иногда на ресницах слезах.
Помню даже промелькнувшую тогда одну догадку: именно безобразие и бессмыслица той последней яростной вспышки его при известии о Бьоринге и отсылка оскорбительного тогдашнего письма; именно эта крайность и могла служить как бы пророчеством и предтечей самой радикальной перемены
в чувствах его и близкого возвращения его к здравому
смыслу; это должно было быть почти как
в болезни, думал я, и он именно должен был прийти к противоположной точке — медицинский эпизод и больше ничего!
Я прибежал к Ламберту. О, как ни желал бы я придать логический вид и отыскать хоть малейший здравый
смысл в моих поступках
в тот вечер и во всю ту ночь, но даже и теперь, когда могу уже все сообразить, я никак не
в силах представить дело
в надлежащей ясной связи. Тут было
чувство или, лучше сказать, целый хаос
чувств, среди которых я, естественно, должен был заблудиться. Правда, тут было одно главнейшее
чувство, меня подавлявшее и над всем командовавшее, но… признаваться ли
в нем? Тем более что я не уверен…
Нехлюдов переводил слова англичанина и смотрителя, не вникая
в смысл их, совершенно неожиданно для себя смущенный предстоящим свиданием. Когда среди фразы, переводимой им англичанину, он услыхал приближающиеся шаги, и дверь конторы отворилась, и, как это было много раз, вошел надзиратель и за ним повязанная платком,
в арестантской кофте Катюша, он, увидав ее, испытал тяжелое
чувство.
Они знают, что война есть великое зло и кара за грехи человечества, но они видят
смысл мировых событий и вступают
в новый исторический период без того
чувства уныния и отброшенности, которое ощущают люди первого типа, ни
в чем не прозревающие внутреннего
смысла.
Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: «я недовольна тобою, прочь от меня»; смотри на нее так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое же поэтическое
чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное
в хорошем
смысле слова.
Но — читатель уже знает вперед
смысл этого «но», как и всегда будет вперед знать, о чем будет рассказываться после страниц, им прочтенных, — но, разумеется,
чувство Кирсанова к Крюковой при их второй встрече было вовсе не то, как у Крюковой к нему: любовь к ней давным — давно прошла
в Кирсанове; он только остался расположен к ней, как к женщине, которую когда-то любил.
Не будучи «учеными»,
в буквальном
смысле этого слова, эти люди будили общественное
чувство и
в высшей мере обладали даром жечь глаголом сердца.
Когда я
в первый раз познакомился с Евангелием, это чтение пробудило во мне тревожное
чувство. Мне было не по себе. Прежде всего меня поразили не столько новые мысли, сколько новые слова, которых я никогда ни от кого не слыхал. И только повторительное, все более и более страстное чтение объяснило мне действительный
смысл этих новых слов и сняло темную завесу с того мира, который скрывался за ними.
Я не только не был равнодушен к социальным вопросам, но и очень болел ими, у меня было «гражданское»
чувство, но
в сущности,
в более глубоком
смысле, я был асоциален, я никогда не был «общественником».
Из сада
в ответ ей летела идиотски гнусная русская ругань,
смысл которой, должно быть, недоступен разуму и
чувству скотов, изрыгающих ее.
Пантеистическое
чувство бытия, лежавшее
в основании язычества, было не дифференцировано;
в этом первоначальном пантеизме не выделялся еще ни человек, ни человечество, ни
смысл человеческой истории; все тонуло
в стихии первозданного хаоса, начинавшего лишь оформливаться.
В общем
смысле, по-нашему, — что такое
чувство законности?
Оттого-то именно
в них нет и
чувства справедливости и сознания высшего нравственного добра, а вместо этого есть только
чувство законности,
в ее установленном и тесном
смысле.
И такова сила самодурства
в этом темном царстве Торцовых, Брусковых и Уланбековых, что много людей действительно замирает
в нем, теряет и
смысл, и волю, и даже силу сердечного
чувства — все, что составляет разумную жизнь, — и
в идиотском бессилии прозябает, только совершая отправления животной жизни.
Мы были бы правы
в этом случае по
чувству законности,
в его правильном
смысле.
Сначала меня занимала эта беспардонная игра страстей, разгоравшаяся по поводу какой-нибудь Ковалихи или Тараканихи, потому что я имел наивность видеть
в ней выражение настоятельно говорившего
чувства собственности; но потом, всмотревшись ближе, я убедился, что принцип собственности,
в смысле общественной основы, играет здесь самую жалкую, почти призрачную роль.
Были записки серьезные, умоляющие, сердитые, нежные, угрожающие, были записки с упреками и оскорблениями, с
чувством собственного достоинства или уязвленного самолюбия, остроумные, милые и грациозные, как улыбка просыпающегося ребенка, и просто взбалмошные, капризные, шаловливые, с неуловимой игрой слов и
смыслом между строк, — это было целое море любви,
в котором набоб не утонул только потому, что всегда плыл по течению, куда его несла волна.
Я решительно недоумевал. Может ли городничий выпороть совершеннолетнего сына по просьбе отца? Может ли отец выгнать сына из его собственной квартиры? — все это представлялось для меня необыкновенным, почти похожим на сказку. — Конечно, ничего подобного не должно быть, говорил здравый
смысл, а внутреннее
чувство между тем подсказывало: отчего же и не быть, ежели
в натуре оно есть?..
В тот период времени, который я считаю пределом отрочества и началом юности, основой моих мечтаний были четыре
чувства: любовь к ней, к воображаемой женщине, о которой я мечтал всегда
в одном и том же
смысле и которую всякую минуту ожидал где-нибудь встретить.
Первое выражает
смысл положительного, конкретного понятия, а другое есть язык
чувств, представлений, мысли, заключенной
в конечные категории.
«Есть связь, о которой мне неизвестно, но я здесь, я слышал, и я должен идти!» Я был
в том безрассудном, схватившем среди непонятного первый навернувшийся
смысл состоянии, когда человек думает о себе как бы вне себя, с
чувством душевной ощупи.
Глядя на довольно худое, смуглое лицо ее, на юную нестройность тела, на задумчивые глаза с длинными ресницами, поневоле приходило
в голову, как преобразятся все эти черты, как они устроятся, когда и мысль, и
чувство, и эти глаза — все получит определение,
смысл, отгадку, и как хорошо будет тому, на плечо которого склонится эта головка!
Все эти поощрения и особенно похвалы дам,
смысл которых понят был Захаром как нельзя лучше, приняты были им с
чувством необычайного самодовольствия, но вместе с тем и достоинства, так что, когда один небогатый помещик опустил мелкую монету
в картуз певца — картуз,
в котором находились уже ассигнации, Захар подмигнул ему левым глазом.
Подумайте! ведь общество, упразднившее
в себе потребность благородных мыслей и
чувств, не может послужить деятельным фактором даже
в смысле идеалов тишины и благочиния.
О необходимости оглушения
в смысле временного усыпления
чувств
— Так ты помаленьку, не вдруг! Сперва „о децентрализации“, потом „о необходимости оглушения,
в смысле временного усыпления
чувств“, потом „о переформировании де сиянс академии“. Есть даже прожект „о наижелательнейшем для всех сторон упразднении женского вопроса“. Честью тебе ручаюсь: начни только! Пригубь! Не успеешь и оглянуться, как сам собой, без масла, всю груду проглотишь!
Но и за всем тем, повторяю, никому из наших предков и на мысль не приходило обкладывать самих себя, хотя
в некоторых случаях подобное самообкладывание,
в смысле удовлетворения внезапному наплыву
чувств, могло обойтись даже дешевле, нежели, например, подарок пятидесяти мужицких дворов заезжему маркизу де Безе.
Самый простой, здравый
смысл и даже некоторое
чувство великодушия говорили Домне Осиповне, что на таких условиях она должна была сойтись с мужем, — во-первых, затем, чтобы не лишить его, все-таки близкого ей человека, пяти миллионов (а что дед, если они не послушаются его, действительно исполнит свою угрозу, —
в этом она не сомневалась); а потом — зачем же и самой ей терять пятьсот тысяч?
Однако ж как уйти?.. Юрий говорит так приятно. —
В звуках его голоса так ясно выражались благородные
чувства, — что если б даже невозможно было разобрать слов его — то — ей казалось… она поняла бы
смысл разговора!..
Весьма естественно развилось
в нем
чувство отвращения к спеси и чванству старинных бояр, и здравые понятия о достоинстве заслуг и трудов, столь простые и близкие человеку, не исказившему природного
смысла, — очень легко, конечно, могли овладеть его умом.
Одним словом, нет, по-видимому, возможности подвергать сомнению факт, что наше эстетическое
чувство, подобно всем другим, имеет свои нормальные границы относительно продолжительности и интенсивности своего напряженного состояния и что
в этих двух
смыслах нельзя называть его ненасытным или бесконечным.
Спешим прибавить, что композитор может
в самом деле проникнуться
чувством, которое должно выражаться
в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему достоинству, нежели народная песня; но
в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только
в том
смысле,
в котором и все человеческие произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.;
в сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного
чувства, будет создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
— Разве ты не делаешь того же самого? — продолжал Сенечка. — Разве твоя картина не тот же вопрос? Разве ты знаешь, хорошо ли поступила эта женщина? Ты заставишь думать людей, вот и все. И кроме эстетического
чувства, которое возбуждает всякая картина и которое одно, само по себе, стоит не очень-то много, не
в этом ли
смысл того, над чем мы трудимся?
Я думаю даже, что если б я действовал
в смысле приближения этой минуты, то такая деятельность была бы противна и здравому
смыслу, и
чувству самосохранения.
Это
чувство тугого довольства провожало меня от ворот, через крыльцо, сени и до широкой лавки, на которую усадил нас Прохор Пантелеич, выглядывавший дома настоящим патриархом: глядя на его плотную фигуру, серьезное умное лицо, неторопливые движения, вся эта обстановка получала какой-то особенный
смысл в глазах постороннего человека, она была так же обстоятельна, серьезна и полна
смысла, как сам Прохор Пантелеич.
И
в этом восклицании всегда было более
смысла и
чувства, чем
в риторических фигурах многих поэтов, восхищающихся скорее ради поддержания своей репутации людей с тонким чутьем прекрасного, чем из действительного преклонения пред невыразимо ласковой красой природы…
Все, кажется, идет согласно с моими намерениями и желаниями, но почему же меня не оставляет мое беспокойство! Я
в продолжение четырех часов рассматривал бумаги жены, уясняя их
смысл и исправляя ошибки, но вместо успокоения я испытывал такое
чувство, как будто кто-то чужой стоял сзади меня и водил по моей спине шершавою ладонью. Чего мне недоставало? Организация помощи попала
в надежные руки, голодающие будут сыты — что же еще нужно?
Надобно сказать, что когда разговор касался любви и вообще
чувств, то она заговаривалась. Вначале
в ее словах был еще некоторый
смысл, но потом, чем более хотела она высказаться, чем более желала выразить свои мысли, тем больше начинала нести вздор, так что уж и сама себя, вероятно, переставала понимать.
Надобно признаться, что и мы, молодые люди, были увлечены таким мнением, а
в самом же деле вся эта трагедия — пустой набор громких фраз и натянутых
чувств, часто не имеющих логического
смысла.
Ну как по ночам вкруг домика демоны зачнут на сходку сбираться да треклятые свои мечтания [Мечтание, мечта —
в народном языке употребляется лишь
в смысле привидения, призрака, обмана
чувств сверхъестественною силою.] заведут: гóлки и клики, бесстыдные скаканья, неистовые свисты, и топоты ножные, и вой, и гудение, и мерзкое
в долони плескание?..
Присутствие человека, который ни
в чем не разделял мыслей и
чувств окружавших его людей, мрачным кошмаром нависало над всеми и отнимало у праздника не только его радостный характер, но и самый
смысл.
На Ольге женился по страстной любви. С
чувством своим он долго и мучительно боролся, но ни здравый
смысл, ни логика практического пожилого ума — ничего не поделали: пришлось поддаться
чувству и жениться. Что Ольга выходит за него не по любви, он знал, но, считая ее
в высокой степени нравственной, он решил довольствоваться одной только ее верностью и дружбою, которую надеялся заслужить.
Если
в старину, когда каждый народ подчинялся одной неограниченной власти своего верховного обоготворяемого владыки и представлялся сам себе как бы островом среди постоянно стремящегося залить его океана, если тогда патриотизм и имел
смысл и представлялся добрым делом, то
в наше время, когда пережитое уже народами
чувство требует от людей прямо противоположного тому, чего требует их разум, нравственное
чувство, религия — признания равенства и братства всех людей, патриотизм не может представляться не чем иным, как только самым грубым суеверием.
Но всемогущество Божие неотделимо от божественной любви-смирения, и «творчество» без цели, без
смысла и, главное, без любви, — творчество ради творчества, jeu divin
в упоении собственной мощью (
чувство очень естественное для невсемогущего, завистливого, склонного к хвастливому самолюбованию существа), чуждо всемогуществу Божию, себя знающему и абсолютно спокойному.
Трансцендентное
в самом общем
смысле, т. е. превышающее всякую меру человеческого опыта, сознания и бытия, вообще «этого мира», дано
в первичном религиозном переживании, поскольку
в нем содержится
чувство Бога, — это есть основная музыка религии.